Руатарон. Тайный круг - Хелена Снежинская

весной. И не сказать, что выбор очевиден, ведь трудно спорить с судьбой. Душа, может, и тянется к силе, а нужен-то ей покой. Вот и рвётся Рениан на части, желая того, чего не в силах вынести. Уже несколько веков я наблюдаю за ним, и никак не могу понять, той ли дорогой идёт юный воин или нет?

Наверное, умение задавать себе вопросы и определяет, есть ли в человеке мудрость. Если это так, то я самый мудрый кот на земле. И как же жаль, что умение задавать вопросы не учит с достоинством отвечать на них.

Хотел бы я знать, что происходит с душой, познавшей боль. И отчего именно зависит её выздоровление?

Вот уже несколько дней мы сидим в пещере под горой, где узкие туннели змейками тянутся на десятки миль в разные стороны, создавая запутанные лабиринты. Если пройти мимо танцующего огня и сразу свернуть налево можно будет попасть в большой зал, освещённый четырьмя факелами, расставленными по углам, где в центре кипит котёл и вздымается целебный пар. Там жарко как в печке и также невыносимо, если ты в сознании и во здравии. Но даже такие исключительные методы не помогают. Старик Мельфум за эти дни испробовал всё, что только узнал за века. И если верить его словам, то эта «адская смесь» поднимет и мёртвого. А я, как правило, верю Мельфуму и, конечно, Арнесу. Поэтому я сижу как на гейзере в ожидании взрыва, хотя бы кашля из той комнаты. Но уже четверть часа дым валит столбом, а Лис ещё не пришла в себя.

Мельфуму удалось остановить превращение и даже изъять яд, но последствия оказались настолько сильными, что бедняжка не может выйти из туманного сознания. Сдаётся мне, что яд Царя Сирен проник в её мозг довольно глубоко, хоть и не успел забраться в душу и сердце.

Возможно, этот негодяй держит её до сих пор, и, разумеется, не сдастся без боя. Я бы и сам вонзился когтями в его тупорылое лицо, но как биться с тем, кто является лишь видением в голове у другого? Вот и я не знаю. Скажу даже больше, не знает и Арнес. Нам не приходилось ещё сталкиваться с таким хитрым врагом.

– Почему так долго? – не выдержал Рениан.

– Всему нужно время… – буркнул Керлей, сидящий на полу в тёмном углу, где его можно было легко не заметить.

– Может её лучше отвезти к Троису? – с надеждой спросил принц.

– Ты думаешь, ученик Мерлина не способен сделать то, что по силам эльфийскому мудрецу? – с некой иронией ответил Арнес.

– Я не сомневаюсь в Мельфуме, но, может, он что-то упустил и…

– Это невозможно.

– Мы все устали, Рениан, но умение ждать всегда играло важную роль, – тихо произнёс я, и в комнату вернулась тишина.

– Нет, но это просто немыслимо! – неожиданно раздался возмущённый голос Мельфума, появившегося вместе с облаком пара в проёме. – «Адская смесь» всегда работала в первые 5 минут даже на самом безнадёжном, вмиг поднимала на ноги! А тут хоть вулкан взорвись, ноль реакции!

Упаси нас Белый чёрт, – мысленно взмолился я.

– Ты же клялся, что поможет! – взметнулся Рениан как стадо грифонов на несчастного старика.

– Тихо! – успокоил всех Арнес, даже не сдвинувшись с места.

Признаюсь, меня всегда поражало самообладание моего друга и, видимо, не меня одного. Его ровный и властный голос безоговорочно потушил начавшийся раздор. Комната погрузилась в полумрак, пламя факела не устояло под порывом заблудшего ветра и погасло.

– Она жива? – всё также спокойно, не выказывая никаких эмоций, спросил Арнес.

– Конечно, жива, но вернуть её в нашу реальность невозможно, – произнёс волшебник.

Я с Ренианом одновременно воскликнул:

– Что значит невозможно?

– Да дайте же объяснить! – взвился старик. – Её жизни ничего не угрожает, но она находится где-то глубоко в себе, где я не могу достать. И поверьте, никто не сможет. Случается так, что подверженный заклятью человек закрывается в себе, но в этом случае совсем иная проблема. Для превращения яд сначала проникает в мозг и только потом спускается в сердце и душу. Это делается специально. Царю Сирен нужны безоговорочно верные слуги, а в нашем случае королева. Он вложил всю свою силу в яд, которым отравил её. Я могу даже предположить, что и часть души. Если я прав, то дело намного хуже, чем мы думали вначале. Возможно, он и сейчас донимает её где-то в глубинах души, терзает, подчиняет и всё ещё надеется взять реванш… – Мельфум запнулся, не решаясь досказать свою мысль.

– Такое ведь уже случалось, – тихо договорил Арнес за него.

– Что-то я не припомню, – недоверчиво произнёс Рениан.

– А ты и не можешь помнить, тебя тогда ещё с нами не было, – быстро ответил король и уставился на меня. – Помнишь?

– К сожалению, да. Такое не забывается, – удручённо отозвался я.

Перед глазами поплыли обрывки воспоминаний и лицо той несчастной девушки, попавшей в плен Царя Сирен. Он терзал её долгие месяцы и всё-таки сумел сломить и подчинить своей воле. И в это же время Королева Стихий начала войну. Сирены гордые существа и никогда не идут на уступки. Они не приняли её сторону и погибли, а вместе с ними и перерождённая девушка.

Как же жаль, – с тоской подумал я. – Если бы Шайла продержалась ещё один день, то сейчас она бы жила в Королевстве Арадрэн. Возможно, помогала бы нам, а может, и вышла бы замуж, да и радовалась бы жизни. А так… а так, уже который век горит в огне вместе с этими мерзкими существами. Проклятые твари все до единого попадают в ад и ничто не способно изменить это нерушимое правило. Дьявол не совет Тэрулэм, он мудр, хоть порой и жесток.

– Да, такое не забывается и не рассказывается, – Арнес посмотрел на меня, безмолвно договариваясь хранить давно данное обещание: молчать, во что бы то ни стало.

– Именно так, – будто закончив клятву, сказал Мельфум.

– Что случится с Лис? – не замечая разговоров, спросил Рениан.

– Будем надеяться, что со временем она сможет вернуться, – начал волшебник.

– А если нет, что тогда? – настойчиво продолжил принц.

– Если нет, то есть только два варианта: она может остаться навечно «спящей красавицей», а может и проснуться Королевой Сирен, воскресив своего создателя-отравителя, – моментально ответил старик.

– Но, яд же полностью выведен… – попытался возразить Керлей.

– Дело не в яде, мой друг, а в том, насколько глубоко он проник. Время покажет. Я сделал всё, что в моих силах и больше ничем не могу ей помочь. Разве только